Шлем пробковый скатился с ее головы и отлетел в сторону. Пришлось вставать и идти за ним. Возвращать его на эту непутевую голову. Впрочем, очень красивую.
Смотрю, даже девчата притихли. Песни петь про любовь перестали.
В оружейном магазине Катя в домашнем цветастом передничке и алой косынке из пионерского галстука, напялив на руки оранжевые резиновые перчатки, негромко напевая себе под нос, смахивала мокрой тряпкой пыль с самых дорогих образцов оружия. Покупатели их всегда долго рассматривали, но намного реже брали в руки. Жаба им не только расход не подписывала, но и пригляд, хотя за это Билл денег не брал.
За что вообще не люблю полицейских — так это за их лень. За то, что они вместо того, чтобы преступника искать, сразу пытаются на терпилу статью найти. Так же легче. Пострадамус — вот он; сам пришел, на стульчике сидит, через стенку с камерой, куда его переместить не проблема, только надо найти, за что. А преступника еще искать надо, утруждаться, время тратить, бумажки писать. Вот этого они как раз и не любят.
— Правда?! — и с визгом бросилась на шею Биллу, болтая в воздухе ногами.
Джип уже стоял в переулке перед Олеговым ангаром, но тактичный Фред не торопил нас покидать салон такси. Чуял, проницательная шотландская морда, что нельзя нас трогать именно сейчас.