— Совсем ни в чем? — недоверчиво поинтересовался второй.
А вот это уже любопытно. Родители Эржбеты были живы, но, сколь Себастьян помнил, особого участия в жизни дочери не принимали.
Ее величество Каролина Валезы, урожденная Гогенцоль-Бештинская, смотрели на сына; и в очах ее, пожалуй более выразительных, чем когда бы то ни было, читалась печаль.
— Если ты и дальше будешь себя жалеть, то да. — Себастьян смотрел на братца снизу вверх, надеясь, что во взгляде его присутствует некая доля раскаяния. — А то смотреть противно…
— Да, конечно… не исключаю… вы — женщина решительная, я бы сказал, чрезмерно решительная. А потому рисковать я не намерен. Как только брак будет заключен, мы обратимся к одной милой даме, моей старой знакомой, которая избавит вас от излишней строптивости. Уверяю, вам оно лишь на пользу пойдет.
— В страшных муках, — напомнил Себастьян.