— Кыш пошла. — Аврелий Яковлевич рассек туманное лицо веником, будто плетью, а ошметки, к ветвям привязавшиеся, на пол стряхнул. И поползли они по полу змеями. — Ишь ты какая… а ты спускайся, надо тебя в порядок привести, а то ж вечер скоро… полнолуние.
Следовало признать, что из всех сыновей, которых боги послали — и в этом послании свыше виделась князю некоторая избыточность, — Велеслав сильнее прочих походил на отца, притом как внешне, так и яркою, неугомонной натурой.
Себастьян, однако, щедрым предложением пользоваться не спешил. Напротив, свободной рукой он в эту самую грудь уперся.
Колдовка рот разевала шире и шире. Щеки ее натянулись, словно кожа на барабане. Еще немного, и лопнет. По коже поползли черные змеи сосудов.
Краснеть она начала с подбородка, что мелко затрясся, выдавая волнение, в которое привел даму вполне себе невинный вопрос. Вдова известного литератора громко вздохнула.
— С ней-то посложнее будет, чем с человеком обыкновенным. Ту же порчу она враз почует и скинет. Или проклятие… но сила, Гавел, как монета, всегда две стороны имеет… и обыкновенного человека я его же силой связать не сумею… а с нею — иной коленкор… руки давай…