Плевать ему на то, что будет с Лихо… и советникам плевать… и всем вокруг, отчего злость раздирает, и Себастьян эту злость сдерживает с немалым трудом.
— Гадство какое, — сказала Евдокия, которая только-только перестала всхлипывать и тереть нос. Чесался он то ли от слез, то ли от перышка рыжего, высунувшегося сквозь наволочку и забравшегося в ноздрю. Евдокия нос чесала.
…потому как знакомая дура всяк лучше незнакомой. Привычное зло, так сказать.
А пан Острожский слабо застонал, и Евдокия с преогромным наслаждением пнула его.
— Я ведь слышу, что они шепчут… а когда идет, то замолкают. Ищи на четной стороне.
Ее. Именно в этом все дело, что ни одна колдовка от своего не отступится… и эта — не исключение. Не любит она ни дочь, ни внучку… откуда взялась та?