— Это мне разыскал дьяк Мамырин. Посмотри.
— О беременной и об утробном, а тако же об уходе надлежащем за ребенком.
— Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение…
— Еще сбитню, Димитрий Иванович? Он для румянца дюже пользительный, ты же, не прими в укор, что–то бледненький нынче.
— Кроме тебя, да владыки Макария, никто о сем не должен знать!
За своими размышлениями дядька старшего из царевичей совсем не заметил, что остался на поле почти что в полном одиночестве: он сам, да трое его помощников, терпеливо ожидающих разрешения удалиться. С легким раздражением махнув на них, Канышев чуть сжал колени, направляя своего Ветерка вслед за иродами, отвлекшими его от важных мыслей. Даже не мыслей, а целого выбора, важного и непростого: поучить ли ему своего подопечного отбивать саблей стрелы, или ну его? От такой науки синячищи по всему телу, да такие, что… А приключись что не так, ему ведь даже и кол за милость покажется. С другой же стороны — раз он наставник, так и должен научить отрока всему, что умеет сам.