— Эта болесть больше не вернется, владыко.
Глядя на то, как мальчик опять пригубил подостывший сбитень, митрополит начал склоняться к тому, что врачевательское учение можно и разрешить. С некоторыми ограничениями, конечно, — но все же.
Руки царевич убрал, но с места двигаться и не подумал.
— О Боже, ты — Бог мой! Тебя взыскую от утренней зари, тебя возжаждала моя душа, по тебе томится плоть моя, в земле пустынной, и сухой, и безводной!
Дон–дилинь, донн, донн–дилинь–дилинь–донн!..
— Хорошо, Митя. Возвращайся к своим занятиям.