— Как же ты так устроил, чтобы Жихарев скорбеть животом стал?
Лечил Георгия старик–травник очень странно и непонятно, но одного у него было не отнять — уже после второго сеанса крайне болезненных «процедур» пациент перестал пользоваться своей тростью. После третьего посещения бани рискнул потихонечку нагнуться и разогнуться. Пятый–шестой сеансы окончательно вернули ему уже давно и прочно забытую легкость в движениях, ощутив которую, он едва удержал предательскую влагу в глазах.
— Прости, государь-наследник, мой недосмотр.
— Вот как. А что же набольшие люди Полоцка, боярство да купечество, горожане именитые, мастера?
Она тут же скользнула за дверь, оборвав своим появлением размеренный речитатив седьмой из двенадцати «Сказок». Недолгая тишина, и слова полились вновь — вот только выговаривал их уже средний царевич, а Димитрий, ответив на поклон князя вежливым наклонением головы, зашагал вслед за ним в родительские покои.
Проходя светлицу, он не удержался и остановился, дабы мимолетно коснуться светло–бежевой обложки, скрывающей двенадцать сказок — самых памятных, самых любимых. Тех, что когда–то читала ему на ночь мама. Первая и единственная. Как же она хотела поняньчить внуков!..