«А вот и дядюшка пожаловал, Никита Романович Захарьин—Юрьев. Годика два бы тебя еще не видать, совсем не огорчился бы!»
Очнувшись от тяжких дум–воспоминаний, обильно перевитых застарелыми обидами да болью и злобой, государь с удивлением ощутил прохладные руки на своих висках — и разом полегчало, как в голове, так и на душе.
— Возможность даровать исцеление той или тому, кому ты наденешь мой дар. Но выбирай мудро — если меня потревожат с пустячной хворью, я просто заберу свое кольцо у просителя.
Обняв отца за шею обоими руками, мальчик продолжил шептать.
— И думается мне, одному его осилить никак не получится. Так, бояре?
Облизнув потрескавшиеся губы, Елпидий, высохший чуть ли не до состояния скелета, обтянутого кожей, чуть дернул затылком в отрицании.