Он так и не смог ей ничего ответить. Она поднялась, тихо поправила, забившуюся под ворот камуфляжа, странную, непонятную ей ленточку, вероятнее всего,обозначающую страну, от имени которой он пришел убивать.
Стоим с кумой на краю огорода (огороды выходят к полям, в полях бедлам). Кукуруза зеленая, пушистая, высокая... Хороша!
Войны всегда много. Безумно много. И…страшнее войны только война. Помните об этом.
Очередь затихла, ушла в глубокомыслие, вернее омосховение информации.
Прибежали...Отдышались... поменяли гривны на рубли по курсу 1:1... офигели... сходили в магазин... просто офигели... взяли в аренду квартиру... обалдели от братского народа и его умения обобрать по-братски (цены на квартиры гуковчане увеличили в три раза)... еще раз в магазин... приуныли... узнали о перспективах проживания в Магадане (льгота для беженцев)... стали скучать за Родиной... снова сходили в магазин, поели... тоска по Украине стала душить душу: и щи не борщ, и каша из топора. А тут еще и оставшиеся, расправили плечи, и зажили на зло беженцам, используя брошенные огороды, машины, квартиры, заняли рабочие места.
Я чувствовала боль тех, кто наш, родной, украинский, остался в Крыму, и как им было терять Родину ( в тот момент в СМИ нагнеталась обстановка, что Донбасс — это край тупых люмпенов, рабов, никчемных, ненужных людей), я поняла, что я не смогу жить в ЛНР и не смогу простить потерю Донбасса. Мне стало страшно. Это, как потеряться в лесу. Кричишь, а в ответ только сосны шумят. Здесь трудно найти с кем поговорить, обняться, заплакать (кроме семьи). Столько обрашенных. Вроде бы с образованием, положением в обществе, но, таких закомплексованных, зашуганных, ждущих только плохого.