Ночью у одной из соседок, поевшей ядреной окрошки, приключилось брожение и срочная потреба в ночной вазе. Ночная ваза — железное ведро. тетя Валя, женщина добротная. Я опишу все тактично и толерантно... После раздавшегося выстрела, сдетонировавшего в железное ведро и разнесшегося эхом по деревянному дому с деревянными перегородками, все 12 семей эвакуировались на улицу. Бомбят! Бежать не куда. Бомбоубежища нет.
Поржали. Пожелали спокнок. Я улеглась, а перед глазами… То яичко вареное просияет, то сальцо бочком слоеным, мясным поманет, то пирожком из кухни с капусточкой потянет. Вот не кума, а сволочь, а?! Все! Пошла в холодильник!
Она всегда чувствовала себя, как бабочка в банке. Вокруг яркий мир, у нее за спиною крылья, а взлететь нельзя. Можно чуть порхать, не выходя за… правила, рамки, стены. Можно смотреть на закаты, потягиваться утром, расправляя крылышки навстречу рассветам, заворожено любоваться вспышками молний, и нежится в волнах радуг. Можно все, но в рамках приличий, условностей, прозрачных стенок отделяющих её МИР от мира. Так она и жила. Впадала в депрессию и становилась куколкой, снова становилась бабочкой, и снова туда, в темноту, во внутрь себя, еще глубже, закрывая все щели, чтобы не оставлять себе надежды, не слышать ни зова, ни света, ни мира.
Тихо отводят в сторону и поясняют... эти у... (я опущу описание “нашихребят” на шахтерском лексиконе, чтобы не травмировать читателей, красочными оборотами речи) начали ходить по домам, записывая и приглашая в поредевшие ряды.
Как же открыть солнце для них, любовь, как же показать им, что любовь — созидает, а ненависть — разрушает. Вот пришли они на мою землю, забрали жизни моих братьев и сами напитали землю кровью, во имя чего? Кто прислал их? Кто внушил им, что братская любовь пулей передается? Кто сказал им, что во имя любви дом разрушается, дом брата своего?
Помнишь, как в детстве, я ездила к тетке в Россию, как обнимала березы, радовалась найденным подберезовикам, как меня ругали за испачканное черникой платье, как мы бегали под дождем с ребятами и искали кувшинчик с золотом на конце радуги. Как любила я эти белоснежные рощи, васильковые поля, земляничные россыпи. Как я, вдыхая запах мудрости, была благодарна земле, родившей Есенина и Высоцкого, Бунина и Гумелева, Солженицина и Новодворскую. Разбуди мою память! Разбуди мою любовь! Скажи мне, как могла такая земля дать семена ненависти, ведь она сама любовь?!