- Это я, — просто сказала она, — вечерняя самоубийца, помните?
- Стреляли вчера чего, спрашиваем, тут же русские люди, зачем убиваете?
И не было ничего прекраснее, чем, приезжая в гости, даже не на службу, а в гости, сидеть под старым дубом, хранящим в своих трещинках более чем 200-летнию историю поселка и самой церкви, пить, заваренный им чай из трав и смотреть на волнующийся в степи ковыль, степных орлов, парящих над Королевскими скалами, пасущихся лошадей, отдыхающих в тени дубравы пограничников и слушать его глубокий, до мурашек, до сердца, до нерва, голос, выводящий молитвы, псалмы, а то и просто песни, под перезвоны гитары.
Мы приостанавливаемся возле очереди. Для меня, это интересное и познавательное зрелище, цена меня, правда, не устраивает, но рядом притормаживает ребенок, думаю, в тайной надежде, получить что-нить вкусненькое.
- Вы че, е.....ь все, это же просто тепловые ракеты, — сказала спокойным, уравновешенным голосом генерал-майора (внимание!) Наташа, штукатур-маляр по образованию.
Но это чужая столярка, а она взрослая, взрослые так не делают. Они вообще не поддаются эмоциям, они тупо выполняют свой долг, следуют правилам жизни, они собранны, строги, у них есть рамки приличия, установленные обществом. Ей не нравилось ни общество, ни рамки, но… «детствопадение» считалось во взрослой жизни грехопадением, приравнивалось к безумию и вызывало осуждение.