Я пыталась найти ответы и оправдания, а находила еще больше лжи. Я билась во все двери, пыталась помочь то ли ему, то ли себе. Так до конца и, не поняв ни его, ни себя. Потом, на все мои переживания, пришел ответ, звонком по мобильному, который стер многоточие и поставил точку, навсегда: «У него все хорошо, он в России, слух о его болезни и расстреле так, чтобы замылить глаза. Забудь. Пойми, церковь — это большая машина, в которую вплетены большие люди, деньги, сферы. Не заморачивайся».
Залпы... первые дни кроме ужаса в глазах не было ничего, а сейчас...соседка на огороде огрызается выстрелам: “Да закрый рота, от собака скажена”...или так “ага собі б у лоба погатив” или так “а шоб тебе на том свете так бухкалось”. Стреляют. Снаряды летят через дома. Бабушки на скамейке под орехом. Мир привыкает к войне. Жуткое ощущение.
- Лен, у тебя есть, что почитать? — каждый день радует меня вопрос. И стоило дать книги жителям своей улицы, как понеслось... посельчане....
В ход пошло все, что могло сойти за белое и повязка: бинты (это самое безобидное), майки, блузки (вообще интеллигентно), трусы, лифчики (сюр, ну жить хочется больше). Так и бегут, кто в бинтах, как зомби перемотанный, кто с трусами на голове, кто лифчиком (пардон) размахивает. А тут еще таксисты, которые по совместительству “наширебята”, прочуяли такое дело, и естественно, а как иначе, подняв цену до... договорились со степными и лесными “нашимиребатами”, чтобы те при виде возвращенцев шарахали для острастки и поднятия тарифа на перевозку...
…В полумраке коридора, обычного столярного цеха, под аркой из паутины и закопченной лампочкой, прикрывая друг друга крыльями, стояли два ангела любви. Они потерялись в этом мире, в его сумраке правил и условностей, а встретившись, узнали друг друга по душам и вспомнили свое предназначение хранить любовь.