– Да ничего… – вздохнул Элмар. – Так… Любовь, знаешь, такая штука…
– А кого не было в ложе? Кроме меня? – как только он начал думать о деле, ему стало легче, и Шеллар поторопился продолжить расспросы.
– А вы чего стоите? Вас тут толпа, а их только пятеро! И вы все смотрите, как пять взрослых жлобов истязают ребенка!
– От хама слышу! – окрысилась Саэта, переключаясь на невезучего командора, поскольку Кантор замолчал.
Можешь меня презирать. Наверно, меня следует презирать. Я трус. Я достоин презрения. И совсем недостоин того, чтобы ты меня жалела и утирала мне слезы. Ты просто добрая девушка, вот и жалеешь кого ни попадя… Нет, расскажу до конца. Только налей мне, пожалуйста, из вон той бутылки… спасибо.
– Если его арестовали, что вероятнее всего, – продолжал втолковывать Кантор, – то он либо умер, либо до сих пор сидит. А заключенные исправительных лагерей не имеют права переписки и любых других контактов с внешним миром, если они осуждены по политическим статьям.