Даезаэль тяжело вздохнул, сообразив, что ему придется рассказывать первому, иначе я буду переживать за сидящих в подвале и все равно толком ничего не смогу поведать.
— А зачем вы скрывали кинжал? — Во взгляде Мезенмира было облегчение. Странно, почему?
Я прочертила эльфийским луком окружность, отделив таким образом фургон и всех нас от окружающего мира, прочитала нужное заклинание и, даже не пытаясь идти ровно, добрела до костра и упала рядом с Дранишем. Спать, несмотря на усталость и обессиленность, не хотелось, поэтому я просто наблюдала, как блики огня играют на задумчивом лице капитана, который смотрел на пламя, но что он там видел — кто знает. Почему-то подумалось, что такой — задумчивый, уставший и больной путник — он куда более красив, чем холодный, неприступный и жесткий аристократ. Интересно, что сейчас творится у него в душе и как это повлияет на нас?
Мой отец, когда снисходил до собственных детей, всегда говорил мудрые вещи, которые мы не понимали, но неизменно рано или поздно проверяли их истинность на своей шкуре. Полтора месяца назад, присоединившись к этой группе королевских посланников, я бросила камень в лужу и все это время смотрела, как он летит. Что ж, он долетел, вода вышла из берегов, и пора платить по счетам.
— Дорогой мой жених, — сказала я с напускной бодростью, надеясь на то, что он не поймет, насколько я испугана и не уверена в себе. — Крюки — один из самых магически одаренных родов в королевстве. Я умею снимать кляксы, и все пройдет как по маслу, если ты только сопротивляться не будешь.
Его шумно поддержали, и какое-то время на полянке царило умиротворенное чавканье. Потом я сгрузила грязную посуду в котелок, потому что капитан никому не разрешил теперь далеко отходить от фургона, и спрятала все в фургон — урок, преподанный застрявшей в котелке волкодлачьей головой, был в памяти очень свеж, и я старалась перед сном все прятать внутри.