Мы рванули в ночь. Добежали до края крыши, спустились по пожарному лифту, надели туфли и продефилировав до перекрестка поймали такси. В четыре утра две служащие общежития вернулись в собственно здание университета, а две студентки, наконец, легли спать.
- Я тебе не дочь, мразь! - тихо, но отчетливо сказала я. - Потому что ты не мужчина! И не воин!
- Короче забил на весь свой гарем! - о какие я выводы умею делать.
И снова тишина. На сей раз гробовая. И в этой тревожной тиши вдруг отчаянный вопль «Аааа», и один из ползучих срывается вниз… «Шмяк» - ознаменовал его кончину.
- Да? - я обвила его шею руками, насладилась шумным выдохом, едва сдерживающегося мужчины. - А почему?
- Знаешь, шерстюсик, - произнесла я, крепя два баллончика так, чтобы они сработали при открытии дверей, - даже если предположить, что папандр на моей стороне, остается ведь Нрого. И если до папандрика доехало осознание нашего с мамой плана, то чем хуже этот милый и узкоглазый начинающий алкоголик?