— Хорошая вещь — дурная слава, — хохотнула Рийна.
На одной из улочек, где цех белошвеек соревновался в мастерстве танцев с цехом молочниц, людей было особенно много. Дети, точно воробьи, облепили памятник деда Его Величества и наблюдали за танцовщицами. Ало-белая феерия юбок, вихрь горячих и страстных мотыльков, перестук каблуков о мостовую. Ральеда завораживала. И дураку было ясно, что судьям придется попотеть, чтобы выбрать победительницу. Половина улицы пустилась в пляс, другая половина восторженно хлопала в ладоши, подбадривая танцующих.
— Если только вы составите мне компанию, сеньора.
— Всего доброго, сеньора. Да хранит вас Спаситель, брат Керушто.
— А что, — хихикнул «великий поэт», — очень даже ничего. В тебе есть задатки драматурга, факт! Вот послушай. Поэма! Посвящается моему лучшему дружочку де Каэло! Ныне — покойнику.
Было раннее утро, а дом Фернана уже стоял на ушах. Двенадцать ребят из контрразведки, пришедших вместе с полковником де Брагаре, старательно шныряли по коридорам и комнатам. Господин Жорже, тоже явившийся следом за своим начальником, морщился и ежесекундно подносил к носу надушенный носовой платок. Личный секретарь графа де Брагаре привык иметь дело с бумагами и цифрами, а не с кровью. Ужасающая картина, увиденная им в одной из комнат особняка сеньора де Суоза, испортила аппетит на всю ближайшую неделю. Во всяком случае, так можно было предположить, посмотрев на лицо секретаря графа. Одуряющий запах крови не мог отбить даже усиленно надушенный платок, и работать, записывая отчеты «василисков», приходилось через силу.