После чего решил больше не рисковать и повел своих мучителей вдоль озера. Наконец пришли. Лагерь к тому времени и впрямь представлял из себя весьма грустное зрелище. Из шестерых «оставшихся» ребят четверо лежали обмотанные тряпками (увы, не слишком натурально, вот что значит самодеятельность), а оставшиеся двое еле перебирали ногами.
…Я начал размышлять и придумывать, веки как-то начали плавно закрываться, мои планы становились все фантастичнее и фантастичнее, постепенно переходя в стадию снов…
Потом «добрый дедушка» велел позвать внучку, мол, «Завтра утром уезжает и хочет попрощаться!».
…Но какая же это мука — читать десяток глиняных табличек (а где взять столько кожи, не говоря уже про бумагу?), испещренных чудовищными каракулями и малосвязанными предложениями. Причем слова писались по принципу «как слышу, так и пишу, а попутно извращаюсь». А еще ребята толком не понимали, о чем надо вести записи. Так что вместо описания технологических процессов мне подчас приходилось читать перечисление птичек, снизошедших до приземления на забор вокруг мастерской или меню обедов-завтраков.
Но пока этого не случилось, весь мир наши пятиюродные родственники со стороны бабушки двоюродного дяди, пришедшей из другого народа жены. — … Вот как-то так переводилась соответствующая степень родства.
…Но каково находиться посреди всех этих военных действий мне?! Уж лучше в стотысячный раз спеть балладу про «про Ска’гтаху, убийцу тигров» у общественного костра, чем у себя дома слушать сладкое змеиное шипение, переходящее в рев и визг разъяренных кошек при виде положенных не туда сковородок или иголки.