— Я же говорил Рейнарду… — Не закончив фразы, он резко оборвал связь. Клайд осторожно положил трубку на старомодные «рога» и, откинувшись к стене, прикрыл глаза.
— Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, в ее жизни не так давно произошла какая-то трагедия. И в ней еще живет боль. А она еще не научилась контролировать свою боль и, как маленькая девочка, которая ушиблась, хочет, чтобы все вокруг принимали участие в ее боли. Плакали вместе с ней, жалели, корчили бы рожи, чтобы ее отвлечь. Если следовать букве Положения, я давно уже мог бы навесить ей два предупреждения — и привет. Но я не хочу… Понимаешь, ей надо перебеситься, и тогда она опять войдет в свою колею. Вот увидишь.
— Не думала, что при таком обилии симпатичных мордашек на нас с тобой здесь кто-нибудь клюнет.
Видовнев попытался согнать кривую улыбку, появившуюся на его лице при первых словах Его Величества. Он совершенно не ожидал от Императора, человека, по его глубокому убеждению, совершенно европейского по воспитанию и образованию, таких заявлений в духе махровой военщины совершенно сталинского разлива. В его сознании подобные заявления были прямым производным от сталинского вопроса: «Ватикан — сильное государство? А сколько у него дивизий?» В той среде, в которой он вращался, подобные высказывания считались просто неприличными. Либеральная интеллигенция, одним из признанных рупоров которой он являлся, как-то предпочитала не замечать, что в системе «цивилизованных западных ценностей», столь восторженно ими принятых и активно пропагандируемых, нашлось место не только силовым акциям против Югославии и некоторых других государств, сомнительным даже с точки зрения международного права, но и вполне обычным атакам английских и французских фрегатов и сторожевиков на испанские рыболовные суда в районе, в котором испанцы испокон веку ловили рыбу, но который «внезапно» оказался спорным.
— Серьезная машинка. Калибр — 12,7 миллиметра. Этой можно специальным боеприпасом достать вас даже через бронедверь вашей машины… Но, наверное, это все. Я не думаю, что Лубынин осмелился привлечь к этому делу СЛИШКОМ много людей. На каждом из постов задействовано не менее двух человек плюс наблюдатели, непосредственный руководитель, группы обеспечения отхода… а по моим прикидкам, в операции вряд ли участвует больше десяти-двенадцати человек.
— То есть? Вы даете мне деньги, а как я их потрачу — вас совершенно не волнует? А если я, скажем, сбегу куда-нибудь на Багамы?