А так я успел вовремя среагировать и податься влево.
Я, естественно, этого не видел, поскольку находился внутри и с интересом внимал дискуссии Хрёрека и Трувора по поводу натаскивания хищных птиц.
В груди родилось нежное тепло — будто любимая женщина коснулась губами моего горла. Я забыл о том, что нужно глядеть на копье. Даже не забыл — понял, что это неважно. Словно кто-то огромный, могучий и добрый держал меня на ладони, легонько покачивая.
В современном моему рождению городе Осло есть замечательный парк с разными человеческими скульптурами. Так вот: если бы тому скульптору понадобилось ваять «Изумление», лучшего натурщика, чем паренек с топором, ему нигде не найти.
Интересно, какой он, Париж девятого века? Похож ли он на прекрасный город дворцов и мостов моего времени? Город изысканной кухни, гордых таксистов и светящихся витражей Нотр Дам де Пари… Город, в котором с каждым годом всё меньше французов. Город, где поперек центральной аллеи Тюильри — боевые линии «черных», торгующих уродливыми брелоками.
— Господин! Разве ж я могу? — скорбно вздев брови, воскликнул этот пройдоха.