Он машет рукою – фигня! Быстро идет внутрь поликлиники.
А возможно, от отравления угарным газом померли. То, что они отравились, как-то повлияло? Смерть от отравления вызывает метаболические изменения в организме. Нарушается биохимия. Замерзшие бомжики, найденные то ли их приятелем, то ли сторожем, то ли дачником (а в Петергофе дачи – это будочки скорее, и жителям до них не сто кэмэ ехать, вполне мог кто зайти после работы), – отогрелись только уже в морге. Благо там ехать всего ничего. Надо на биохимию проверить. И то, что мерзлые не оборачиваются или в анабиозе находятся, тоже запомнить.
Но вот погрузка заканчивается. В мебельном фургоне закрывают дверки, и команда шустро возвращается к машинам.
Подбегаю сбоку. Приблуду уже вытянул. До компашки метров шесть, теперь вижу, что это низкорослые азиаты, видимо гастарбайтеры с ближайших строек. Саша злобно щерится, самое смешное, что держит в руке ту самую «хауду».
Садимся и принимаем по граммульке. Закусь у мичмана самая подходящая для геморроя: колбаса копченая, хлеб серый и лимон офицерский – то есть лук репчатый.
Просматриваю свою сумку, добавляю зажимы, рассматриваю пилу для ампутации, но не беру ее с собой. Не готов. Пока не готов. Проверяю еще раз снаряжение. Рожки, обоймы к пистолету… Вроде все взял. Остальные тоже собрались.