На единственный рельс, протянувшийся через джунгли, то и дело садились летающие насекомые вроде стрекоз. Усаживались в ряд, обернувшись головами в одном направлении, разворачивали крылья и так замирали, похожие на мельхиоровые игрушки.
— Я польщен, — Крокодил выдохнул через нос, ощущая, как маленькая воображаемая кухня возрастает до объемов Вселенной. Как она поворачивается вокруг, пропитанная кофейным ароматом, запахом дома, родного дома, места, куда возвращаются.
Мигранты, чужаки не могли пройти Пробу. Но могли оставить потомство, если повезет; если местные мужчины и женщины захотят связать с ними жизнь. Или если одинаковые по статусу пришельцы прибьются друг к другу, собравшись в семью, и слипнутся, будто два шарика ртути…
Тимор-Алк смотрел теперь Крокодилу прямо в глаза.
Аира, не торопясь и не медля, наполнил скорлупу снова. Мальчишки подходили один за другим, сдерживали дрожь в руках, пили, кашляли, вытирали губы и подбородки; видно было, как им хочется поговорить хоть с кем-нибудь, перекинуться словом с товарищами. Но сказано было — «никаких разговоров», и они ограничивались красноречивыми взглядами. «Мне не по себе, — говорили взгляды, — но я не боюсь, конечно. А ты не боишься?»