Формула приветствия прозвучала без сарказма. Или почти без сарказма. К моменту, когда перед ним появился Аира, малоузнаваемый, строгий, затянутый в черный блестящий комбинезон, — Крокодил настолько ошалел, что готов был обращаться хоть «ваше величество».
Рука онемела. Крокодил осмотрел кисть; мизинец и безымянный пальцы еле двигались. Он занес руку, чтобы еще раз ударить; будто защищаясь, дерево выдвинуло отросток с экраном на конце.
— Наш мир материален, это тень на стене. — Аира помолчал. — Мы должны пройти в другой мир, тот, который отбросил эту тень. Исходный. Там найти кого-то или что-то, кто или что имеет связь с Творцом. Понять или увидеть, в чем конфликт материи и идеи на Раа. Лучше — если будет рецепт разрешения конфликта. Хуже — если не будет, но все равно хорошо.
— Нет, — сказал Крокодил. — Надеюсь, ничего такого не имеется.
— Семьдесят, — не считая пульса отозвался Камор-Бал, невысокий тощий паренек, с очень длинными, собранными в хвост волосами.
Свет сделался ярче, и Крокодил смог прочитать каллиграфически выписанное на дне послание: «Андрею Строганову. Согласно анализу Вселенского Бюро миграции, язык не является неотъемлемой частью личности землянина, а лишь частью культурной традиции, приобретаемой в процессе воспитания. Справка: язык признан неотъемлемой частью личности исключительно уроженцев Сати и Легх. Ваш протест отклонен».