Лежу возле ствола поваленной пальмы, напряжно думаю. Пытаюсь высунуться, чтобы визуально в бинокль куда-нибудь привязаться. Тут смотрю на пальму и охреневаю – автоматными гильзами, забитыми в ствол, по-русски написано: «Здесь был лейтенант Вова Поповских», и аббревиатура нашей бурсы, и год выпуска, и номер моей роты! Ни хрена ж себе – наши тут уже были, и задолго до меня!..
Пачишина снарядили довольно быстро, распределили покупки по рюкзакам. Надо уходить – пехота вскорости опомнится и может продолжить преследование. Хотя, если бы все было по-настоящему, преследовать было бы уже некем. Ладно, уйдем в безопасное место, там вскроем недоеденный Пачишиным пакет и определимся с дальнейшим порядком выполнения задачи. Печальный Рябушкин сидел на башне со шлемофоном в руке и страдал.
Застолье было чудесно-душевным. Вспоминали училище, сокурсников, смешные эпизоды, происходившие почти с каждым, много смеялись; потом слегка взгрустнули, помянули погибших друзей-товарищей.
– Да ладно, проходите, – заулыбался часовой и, воровато оглянувшись, поднес пару пальцев к губам – жест, известный всем курильщикам.
– Феноменально, Ватсон! – пробормотал Аллилуев.