И только тогда сообразил, что не знаю, как называется курс Элодина. Я листал книгу, пока не нашел его имя, и провел пальцем вдоль строки до названия курса. Там свежими черными чернилами было написано: «Введение в то, как не быть тупым ишаком».
— Серединка на половинку, — сказал я. — Из вторых, из третьих рук. Три четверти всего этого вообще слухи. Никаких серьезных доказательств нигде нет. Почему об этом продажном судье ничего не говорится в церковных книгах? Его имя должно присутствовать в каждом деле, которое он разбирал. Где дата этого крестьянского восстания и почему о нем не упоминается ни в одном другом историческом источнике?
— Ты же знаешь, что этого я тебе сказать не могу, — укоризненно ответила она. — Ты же знаешь, как он заботится о том, чтобы его имени никто не узнал.
Меня дернуло за шкирку стабилизирующим куполом, чуть покрутило. Кольцо я дергать не стал. На хрена мне прибор, пусть работает, а то вон некоторые матросы за потерянное кольцо еще с первых прыжков расплачиваются. Я провалился вниз, а когда пошел основной купол, покрутился в стропах, чуть не засадив себе ботинком в лоб. Раскрылся нормально. Контрольный осмотр. Все ровно, на этот раз никакой чудак газет не подложил. Ниже меня спускался Уткин. Вот связисту не повезло с грузовым контейнером: сигает, а в нем тщательно упакованная станция, аккумуляторные пояса, антенны… Он к рампе-то подходил действительно как утка, переваливаясь с ноги на ногу и придерживая мотыляющийся под задницей контейнер. Зеленый и Федос уже на земле сматывали бесконечную петлю на стропах.
– Алли-луев, Алли-луев! Ты отрежь ему полхуя…
В преддверии обеда кто-то в соседнем кабинете затягивает: «Нам дворцов заманчивые своды не заменят с салом бутербро-о-о-ды-ы-ы».