Мастерская мало-помалу вновь наполнялась шумом, студенты возвращались к работе, однако я чувствовал, как они провожают меня взглядом.
— Так, значит, все бесполезно? — сказал я. — Если все эти книги хранятся под замком у Килвина, значит, я не смогу найти то, что мне нужно!
Так что Амброз к обвинению никакого отношения не имел. В суд Имре обратилась горстка влиятельных аристократов из Имре. Да, конечно, они были знакомы с Амброзом, но тут ничего предосудительного не было. В конце концов, Амброз был знаком со всеми, кто обладал властью, знатностью или деньгами по ту и по эту сторону реки.
Я подумал об Аури, которой так спокойно и счастливо живется в ее Подовсе. Что она станет делать, если в ее крошечное королевство вторгнется кто-то чужой?
Он схватился за ногу, сел и принялся яростно браниться. Я за всю свою жизнь не слыхивал подобной брани. Он орал, рычал, плевался. Он ругался как минимум на восьми языках, и, даже когда я не понимал слов, у меня подводило живот и волосы на руках вставали дыбом от одного только тона. Он говорил такое, что меня пот прошиб. Он говорил такое, что меня затошнило. Он говорил такое — я даже не знал, что такое можно сказать.
— Фела, ты такая роскошная женщина! — сказал я. — Я готов отдать тебе все деньги, что есть у меня в кошельке, только за то, чтобы две минуты полюбоваться на тебя голую. Я готов отдать тебе вообще все, что у меня есть. Кроме лютни.