И я старательно подыгрывал ему. Я был обаятелен и безукоризненно вежлив. Я приходил по первому зову и убирался, как только он давал понять, что я больше не нужен. Я не задавал неуместных вопросов, ничего не требовал, а остальное время суток проводил, скрежеща зубами, расхаживая по своим чересчур просторным апартаментам и пытаясь не думать о том, сколько дней у меня осталось, прежде чем истечет оборот, отведенный мне на то, чтобы выкупить лютню.