Я как раз поднялся на второй этаж, и тут огни снова потухли. Я пристроился у перил и стал слушать иллийского флейтиста, который наигрывал печальную, ритмичную мелодию.
— И до сих пор приносят, — сказала она. — Скорей бы уж они добыли новую книжку!
Женщина напротив внезапно разревелась. Не расплакалась, нет: именно разревелась, как будто кран открыли.
— Проваливай отсюда, грязный вороватый руэ! — злобно бросил он. — Если хоть что-нибудь пропало — клянусь, я натравлю на тебя констебля! Тебя будут судить по железному закону, и я позабочусь о том, чтобы тебя повесили!
Я молча отдал ему журнал герцога Гибеи, и минуту спустя мы уже щурились на холодном зимнем солнышке у входа в архивы. Я плотней закутался в свой плащ и затопал ногами, отрясая снег с обуви.
— Нашла! — выдохнула она, сверкая глазами. Она была так возбуждена, что едва не перешла на крик. — Вот он!