— Расплатиться-то ты с ней сумеешь? — вмешалась Фела, пока мы с Молой не перегрызлись.
Он положил руку на плечо Хрониста, голубые глаза прищурились — совсем чуть-чуть.
Лоррен посмотрел на меня. Его длинное лицо осталось бесстрастным.
Денна улыбнулась, и сердце у меня в груди сбилось с ритма.
Килвин глухо ухнул — должно быть, это был смех — и расплылся в улыбке.
И Сцеоп, не зная, что делать, принялся рассказывать. Он рассказал, как пришел в Фаэриниэль. Как ходил от костра к костру, надеясь на щедрость путников. Поначалу он запинался и голос у него срывался, ибо он долго пробыл один и отвык разговаривать. Однако вскоре его голос окреп, слова потекли смелее, и, пока пламя, мерцая, отражалось в его ярко-голубых глазах, руки его выразительно жестикулировали, поддерживая надтреснутый старческий голос. И даже эдема руэ, что знают все истории на свете, невольно внимали и дивились.