К середине следующего дня ушел весь груз, примерно тридцать тонн. Я сходил к воротам, вызвал таможенного офицера, заплатил пошлину и портовой сбор. Отдал ему всю медь, большой мешок. Он взял, не пересчитывая, только спросил сумму. Видимо, ему были до задницы государственные пошлины, больше беспокоило, отобьют аваров или нет. Офицер проскакал рядом со мной до середины причала и оттуда крикнул капитану дромона, что я могу свободно уплывать. Капитан, как было видно по его мимике, плевать хотел на приказы офицера и моя шхуну, потому что на этом сражении он был зрителем и не собирался менять роль.