Это я могу перепутать утигура с тюрком, особенно на расстоянии, а кочевник — никогда.
— А сколько это — много?! — одесским способом ушел я от ответа.
Ветер дул слабенький, поэтому пришлось ребятам попотеть на веслах, перемещая шхуну к берегу. Легли в дрейф кабельтовых в трех от мыса. Я в кольчуге, с щитом на спине и арбалетом на коленях сел на корме шлюпки на руле, Хисарн — на веслах на ближней к носу банке, Гунимунд, тоже с арбалетом, — на носу. Пленника со связанными руками посадили на ближнюю к корме банку, между мной и Хисарном.
Мы с ним, Гунимунд с сыновьями, Хисарн, Семен, Ваня, Толя, Вигила, еще несколько горожан и солдаты гарнизона будем защищать участок стены между второй и третьей башнями справа от ворот. Отсюда хорошо виден мой дом, даже часть двора. Там стоят наши женщины, смотрят на нас. Они впервые в осажденном городе, не знают, чего ждать. Наверное, боятся попасть в плен во второй раз, потерять всё, что имеют.
Меди было три-четыре тонны и килограмм пять золота.
— Ну, гепидская собака, — заорал лангобард, — сейчас ты мне за все заплатишь!