Как такового стола не было. Команда ела деревянными ложками, сидя на палубе между полубаком и комингсом трюма вокруг двух глубоких бронзовых мисок. Возле первой разместились шесть греков матросов, а у второй — Агафон, Пифодот, Вигила, Сава, Хисарн, Сафрак и его приятель. Только я сидел на трехногой табуретке и ел один серебряной ложкой из серебряной тарелки, поставленной на комингс трюма. Мила обслуживала. Она тоже ест одна, но только после того, как покормит нас. Я в первом ее рейсе предложил Миле есть со всеми, но она посмотрела на меня так, будто я ляпнул несусветную глупость. На ужин была пшенная каша с мясом, причем того и другого примерно поровну, свежие огурцы и хлеб. Запивали красным вином, разбавленным водой. Ели молча. Простой люд к процессу потребления пищи в шестом веке (да и не только!) относился очень ответственно. Наш гость, судя по аппетиту, последний раз ел давно и мало. После ужина Сафрак сорвал для него с низки, висевшей на деревянном чопике на переборке полубака, вяленую рыбу. Она предназначалась для тех, кто проголодается между приемами пищи, но экипаж уже не мог смотреть на вяленую рыбу.