Утром я проснулся на том месте, где сидел ночью. Разбудила меня молодая аланка, которая пыталась осторожно вытянуть из под меня край овчины, запачканной пролитым вином. Увидев, что разбудила меня, начала извиняться. Я в свою очередь извинился перед ней и вышел из юрты. Ночью мы отливали в паре метров от нее, но теперь вокруг было много детей и женщин, поэтому отошел подальше. Однако, немало вчера выпил. Возле юрты меня поджидал Гоар. Он выглядел немного помятым, как и я, наверное. Мы сразу заулыбались друг другу. Он предложил позавтракать, но я отказался, только попросил холодной воды. Видимо, ему и самому не лезло после вчерашнего. Зато воды, которую принес мальчишка лет десяти в глиняном кувшине со сколотым куском у горлышка, выпил после меня много. Другие мальчишки привели нам оседланных коней. Я сказал Гоару, что может не провожать меня, сам найду дорогу, но он даже слушать не стал. Сопровождали нас вчерашние собурдючники. Они говорили мне что-то веселое на аланском, я так же весело отвечал на русском, и мы без переводчика понимали друг друга. Комплиментарность — великая сила. Трое из них везли по барану. Как я предполагал, плата Фритигерну за вино. Но ему достались два. Третий — мне.