На другом берегу сидел на коне гунн. Боком и поджав под себя ноги. Такое впечатление, что под ним не лошадь, а неподвижная, устойчивая кушетка. Не смотря на жару, он был в лисьей шапке, стеганом халате, кожаных штанах до колен и высоких сапогах. Всё грязное. И воняло от него так, что перешибало ядреный запах коня. На правом боку у гунна висел колчан со стрелами, к лошади слева приторочен колчан с большим луком. Он неторопливо ел вяленое мясо. Вцепится в кусок зубами, отрежет ножом у самых губ и жует, медленно двигая маленьким подбородком, на котором торчало несколько черных волосин. Лицо смуглое и морщинистое, щеки то ли в шрамах, то ли татуированы, глаза узкие, но не раскосые. Казалось, он не замечает ни меня, ни кибитку, ни Алену с Семеном. Мы расположились на утрамбованной площадке рядом с рекой, где всегда ночевали обозы. Я пошел рыбачить, Семен — за дровами, Скилур — пасти волов, Алена — стирать льняные рубашки, которыми сшила для всей нашей команды, и мою шелковую, которую я ношу на переходах. У меня до сих пор стоит перед глазами острие стрелы, которую вытянул из тела Скилура. А шелк стрела не пробивает, вдавливает его в рану, поэтому можно легко вытянуть ее. Палаку я поручил охранять Алена и присматривать за обозом. Скиф не равнодушен к ней, но ничего лишнего себе не позволяет. Охранять ее будет даже лучше, чем обоз.