Но это там, наверху. Здесь, в десяти с лишним метрах под землей, было тепло, сухо и почти уютно. Одной из главных привилегий начальственного положения было право занимать, на зависть остальным, отдельную комнату и наслаждаться в ней почти всеми благами цивилизации, включая электричество. Первый заместитель коменданта Демьянов был в числе этих небожителей.
Это оказалось не так уж сложно. Надо было просто идти туда, куда шли все.
Ведь если быть честным с собой, то спрашивать надо о том, осталось ли хоть что-то в родном городе. И ответ на него напрашивался.
— Значит, не нужна, — хмыкнул капитан. — Считай, повезло. У нас сейчас все равно койко-мест нет. Ладно, располагайся, если место найдешь.
— Лица без определенного места жительства, — хмуро произнес майор. — Теперь других-то и нет.
Других прохожих на улицах было не встретить. Складывалось впечатление, что все нормальные люди покинули город, некогда бывший средоточием научной мысли страны. Но оно было обманчивым — остались не одни выродки. Были и те, кто до сих пор сидел по подвалам, доедая последние запасы, со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы, и с надеждой — к радиоприемнику, в ожидании обращения президента или другого представителя власти, который все объяснит и расскажет, как им, горемычным, быть дальше. В основном это были люди старшего возраста. Но радио молчало. Никто не спешил объявлять им ни об отмене воздушной тревоги, ни о начале эвакуации. Вообще ни о чем.