Еды было немного, причем деликатесами здесь и не пахло — шесть банок мясорастительных консервов с большой примесью явно трансгенной сои, немного лапши, крупы и картошки. Пузырь дешевой водки. Ни икры красной, ни икры черной, ни заморской баклажанной. Ничего, сойдет. И водяра тоже — раны промывать. Но только не душевные.
Как только звенящее эхо шокового удара растворилось, боль пришла, но это была уже другая боль. Не вкручивающийся в десну шуруп, а молот, обрушивающийся на бедную черепную коробку. Но, как ни странно, переносить такую массированную атаку было легче, чем локализованную. Может, от сознания того, что скоро все пройдет.
Мертвый, застоявшийся холодный воздух охватил его со всех сторон. Демьянов вспомнил деревенский погреб, куда он ссыпал выращенную на «мичуринском» участке картошку. Но атмосфера здесь была другой — к запаху земли примешивался горький, терпкий дух. Дизтопливо, смазка, окисляющийся металл? Пожалуй.
Никакого сумрака внизу не оказалось. Там было светло как днем. Коридор на всем протяжении освещался яркими люминесцентными панелями, свет которых почти не отличался от солнечного. Но далеко впереди, в конце тоннеля, виднелся, как и полагается, свет уже настоящий, дневной.
Александр брел на восток. Он больше не собирался отклоняться от маршрута, выбранного им в самом начале маршрута. Братки-дезертиры сэкономили ему день или два, подбросив почти к самой Оби. Теперь оставалось перебраться на другой берег и двигать дальше на восток, в Кемеровскую область.
С самого начала человеческой истории войны велись ради ресурсов, будь это охотничьи угодья, плодородные поля или нефтяные месторождения. Но это была странная война. Конечно, и в ней сырьевой фактор имел значение. Но только косвенное, второстепенное.