Одно только интересно, почему после выдаивания досуха я до сих пор остаюсь личным порученцем Верховного? По логике, теперь пришельца можно и ухлопать безболезненно, во избежание неожиданных утечек информации. Тем более ничего нового я все равно уже не скажу…
Кашлянув и показав кулак чересчур ассоциативно мыслящему заму, я отвернулся от него, пряча улыбку.
– Ну и чего ты эту мину крутишь? Раньше не видел, что ли?
Но наверное, Сталин помнил про слова Мессинга о выполнении некой таинственной миссии и решил дать мне все возможности для ее реализации. Может, он на это тоже какие-то надежды возлагает. Эх, знать бы еще, в чем она заключается, а то я чего-то боюсь. Ведь как выполню, так, по словам того же Мессинга, помру. Только вот помирать, зная даже про вторую жизнь, вовсе не хочется.
Командир хитро посмотрел на меня, видно намекая на общую прожорливость некоторых членов разведгруппы.
Мищук замотал головой, я же, сев на поваленное дерево, стал писать спасительную для него бумагу. Печати, конечно, не было, но один черт следователи на цидулю с такой подписью плюнуть не рискнут и все равно, в случае ареста Тараса, поставят полковника НКВД Лисова в известность. Обязаны поставить. А там и посмотрим, у кого глотка громче и рука волосатей. Но, будем надеяться, до таких крайностей дело не дойдет.