О, как мне пришлась по сердцу эта мысль! Высокие монастырские стены дали бы мне ту свободу, которой у меня никогда не было. И закрыли бы меня от всего того, что причиняет мне боль.
— Сразу видно, что отец твой — простятся ему все грехи его! — не утруждал себя заботами о твоем воспитании в лоне матери нашей — святой апостольской церкви, налегая, в основном, на воинские науки, — он задумчиво чешет брюхо, потом — затылок, потом — снова брюхо. — Но если ты пожертвуешь в пользу смиренного служителя церкви бочонок того замечательного розового испанского вина, которое подарил нам нехристь Исаак — я, так уж и быть, наставлю тебя на путь истинный…
— Все хорошо, миледи. Мертвые мертвы, а у живых еще есть дела на этом скучном свете, где больше нет места сказкам. Только горькая проза жизни…
По рядам солдат проходит шевеление, ефрейторы и сержанты последний раз пробегают вдоль шеренг, придирчиво осматривая внешний вид личного состава. Ну…
— Джонни, вели там, чтобы Арблестер прибыл сюда немедленно.
Вообще-то представляется первым гость, но ладно уж… Уважим соотечественника…