— Вы забываетесь, внук мой! — Ух, как у нее глаза сверкают! Ну, точно — Баба-Яга! — Ваш отец — еще и ваш сюзерен, так что вы…
А ведь и впрямь голос-то у храмовника заискивающий. И сладкий до приторности, словно прошлогодний мед…
Она тяжело вздыхает и что-то шепчет, но так тихо, что и слов не разобрать.
Начинаются расчеты такой сложности, что я немедленно запутываюсь и могу лишь в отчаянии слушать сентенции типа «…таким образом, с учетом предыдущих двух тысяч пятисот тридцати трех шиллингов и пяти пенни, выплата на третий год составит всего восемь тысяч марок, без учета начисления за прошлый год…»
Стены Виборга щетинились копьями, над городом поднимались дымки от костров, где разогревались котлы со смолой, кипятком и прочими радостями. Вход в гавань перегораживала массивная цепь, а вдоль берега туда-сюда моталась изрядная орда конных и пеших встречающих. Общего веселья добавил на военном совете фон Паулюс, сообщивший, что его «красные» за участие в штурме потребовали какой-то «штурмгельд» — целых три пенса на человека. Бравый фон Паулюс раздал два десятка зуботычин, а одного, особо жадного, приказал повесить, но наемники были непреклонны: три пенса на рыло — и точка!..