Наверное, так я описал бы смотр своих войск, если бы я был Гоголем. Но я — не он, а потому все было куда проще. Перед Тауэром стояли солдаты «Первого Шервудско-Нотингемского пехотного полка всех-всех йоменов и вилланов Англии, да хранит ее Господь и Святой Георгий, имени самой красивой на свете королевы Марион», «Второго Интернационального пехотного полка Красных Швабов, да заступится Святая Дева Мария Тевтонская за их врагов», развернутого до штатов полка «Отдельного Валлисского Ударного батальона Героев, Презрительно Смеющихся Смерти В Лицо, имени Святого Чудотворца Давида из Вэллиса», вновь сформированного «Третьего Дуврского, Окрасивших Белые Скалы Дувра в Красный Цвет Кровью Врагов, пехотного полка». Далее стояли два новых, пока еще безымянных пехотных полка и моя и графа Кентского Энгельрика Ли гордость и краса — «Первый Лондонский кавалерийский Благородного Рыцарства, Потрясающего Противника Своим Мужеством, Бросающего Вызов Хоть Небесам, Сражающегося И Побеждающего Во Имя Всех Прекрасных Дам, А Особенно — Матери Славного Своими Храбростью И Благородством Принца Робера, Повелителя Англии, Беренгарии Наваррской». Благородные сэры сочли невозможным, чтобы их полк именовался короче, чем у каких-то там бывших йоменов или, тем более, вилланов, а потому долго и вдохновенно сочиняли название, которое, в конце концов, повергло всех в священный трепет, и только меня — в состояние судорог. От хохота…