Добрались. И была встреча, и был пир и весь Скарборо ходил ходуном и славил щедрого принца Робера, его венценосного отца Ричарда, Святого Георга и веселую Англию. И быть бы этому празднику безмятежным…
— Встречались мы — я и его высочество, с рыцарем Айвенго, — сообщил он, задумчиво почесывая обширное чрево. — Что и говорить: рыцарь был — хоть куда!
— Держись, доченька, — произнес он внезапно севшим голосом. — Я буду день и ночь молиться за тебя и за твое счастливое разрешение от бремени.
Впрочем, незачем считать ее Господом над Вавилонской башней. Не дает денег? Не надо! У меня еще есть мой Остров. Конечно, там ужасный климат, отвратительная пища, плохенькая охота и, разумеется, от всего этого — пресквернейший характер у жителей. Но это меня особо не заботит: главное, что у них есть деньги!
— Это, братец, конечно неплохо, а как насчет во-о-он того?
Много воды утекло с тех пор, и меня уже слишком мало занимает трактовка избранных мест из Блаженного Августина или тому подобных трудов. По правде говоря, меня вообще мало что занимает. Вот только дел столько, что и дух перевести некогда. И кроме меня сделать их тоже некому. Десятерых родила — и почти никого не осталось. И оба мужа — плохи ли, хороши они были — тоже ушли… Одна я на грешной земле — Алиенора, милостью Божьей герцогиня Аквитании и Гаскони, графиня Пуатье, бывшая королева Франции, вдовствующая королева мать Англии, старая орлица, с поблекшими золотыми перьями…