Снимать полог Хастин не стал. Проходить через ворота чужое колдовство не мешало, а демонстрировать свое присутствие восставшие избегали. Незачем привлекать внимание храмовых пророков-наблюдателей. Поэтому вампиры один за другим вошли во двор, тщательно осматриваясь по сторонам и внутренне готовясь к любой пакости.
— Отвратительно выглядишь, — заметила Селеста, оценив состояние наперсницы. — Зачем слуг разогнала?
— П-понял, старший. Спасибо. Вовек не забуду, старший.
В особых, широкой публике неизвестных притонах практиковали действительно страшные вещи. Изнасилования детей до смерти, пытки на заказ. Трупы «работников» и «работниц» часто были настолько обезображены, что их не отвозили к храмам для ритуального сожжения, а сжигали самостоятельно. Все это очень Селесте не нравилось, но изменить положения она не могла. Во-первых, извращенцы и садисты были, есть и будут, этого не избежать. Уничтожить или вылечить всех не в силах человеческих, остается уповать на то, что их, мразей, удастся держать хоть под каким-то контролем. Но, во-вторых, сейчас и здесь вся эта плесень остается вне досягаемости. Большую часть посетителей «особых» борделей составляли очень богатые люди, относящиеся к высшей или средней прослойке дворянства. Они давно пресытились обычными развлечениями и в поисках удовольствий поострее практиковали такое, отчего содрогались даже ко многому привычные восставшие.
Она столетиями старалась не вспоминать о тех жутких мгновениях или, быть может, той вечности, что она провела в Темном Пределе. Умей вампиры видеть сны — и Селеста до сей поры мучилась бы кошмарами. Но сейчас тот болезненный опыт мог стать спасительным… Вампиресса долго убеждала себя попытаться последовать совету Гарреша, со страхом искала внутри своего сознания крошечный отпечаток прикосновения чуждых живому миру сил. Тщетно. Страх был слишком велик.