– Я боялся! – взвыл начальник тюрьмы, которому теперь, похоже, из своей же собственной конторы было живым не выйти. – Они обещали меня съесть, если хоть кто-то узнает!
– А вы, я смотрю, тоже не чужды великому искусству? – прокомментировал я телекинез, при сотворении которого аристократ вроде бы не пользовался никакими артефактами. Или держал их не на виду.
– Приветствую, Проглот. – Некромант-альбинос шел по дворцу так уверенно, будто бы имел полное право здесь находиться, словно еще состоял на службе и являлся одним из заместителей отбывшего на фронт Льюи. Впрочем… А успел ли я сказать кому-нибудь о его измене? Вряд ли Грофон, не говоря уж о храмовых воинах или видевших его в пещере жителях Принмута, неважно живых или не очень, знают, как выглядит одна из главных персон в службе безопасности страны. Под ложечкой в дополнение к чувству голода неприятно засосало. Караул! А уж если вспомнить о том, что кто-то из врагов умеет ставить порталы, так и вовсе пора бить в набат, причем собственной головой! Вновь навалилась дурнота, видно, не долечили меня маги-медики. – Не уделишь мне немного своего внимания, пока все не началось? Кстати, что читаешь?
– Тут все дело в субъективности восприятия, – тепло улыбнулся ему я, вспомнив о голодных месяцах, проведенных в скитаниях по помойкам и драках за медяки с обитателями городского дна. Тогда поедалось все, что удавалось найти, включая даже откровенные отбросы и крыс, попадавшихся, увы, чересчур редко. Пожалуй, то, что мне удалось смириться с присутствием в своем теле живого артефакта, с его омерзительным видом и отвратительными потребностями, есть немалая заслуга периода лишений. Чувство брезгливости, как, впрочем, и любое другое, вполне поддается упорным тренировкам, способным здорово перекроить первоначальные моральные принципы и сознание. – Для кого-то, согласись, и зрелище обычного трупа достаточный повод, чтобы испугаться до полусмерти. А иные с ними работают постоянно и ежедневно на протяжении многих лет, а потому реагируют на холодные тела почти так же, как и на листья, лежащие под ногами. Улавливаешь мою мысль?
– Уже, – кивнул десятник, видимо являющийся далеко не противником перераспределения награбленных ценностей в свою пользу. – Наемники бедны, как мыши в закромах у подметальщика улиц. А что было не слишком большого и хоть сколько-то ценного, наверняка уже разобрали те, кто сбежал, и теперь спешно ищут место для нового лагеря. В таком деле опередить подобную публику почти невозможно.
– И все? – верить в такой ответ не хотелось. Но, видимо, приходилось.