Вспомнил о лице, потер его ладонями, выдавил из глаз слезы, будто надеялся, что все это ему привиделось, как дурной сон, и исчезнет, когда Вячеслав проснется. Но нет – переполненный мочевой пузырь резко напомнил о том, что это не сон. Хотя – разве во сне подобное не снится? А, все равно, терпеть уже невозможно… Отошел в угол, потом опять лег на кушетку, закинул руки за голову и закрыл глаза. Что-то беспокоило, какая-то мысль… что-то было неправильно. Вот он сел… потер глаза, слезы выступили, потом – стоп! Как это он потер глаза?! А очки? Где очки? Очков нет! А как же он видит, рассматривает все вокруг? Он с детства полуслепой, в очках ходит! А теперь очков нет?
– А что, я бы не отказалась, – ехидно заметил знакомый голос, – вот как тело сделаешь… упрошу Леру. А что касается сортира… Много о себе думаешь! Гадь спокойно! Наташе твое дерьмо ни к чему!
Посидев, выпив бутылку белого игристого сувасса, она неожиданно и с некоторым облегчением решила – пора снова зарабатывать деньги. Семьи Сильмара не нажила, детей – тоже, так что терять ей было нечего. Впрочем, она и не хотела иметь детей – это такая обуза! Она и в армию-то пошла для того, чтобы вырваться из тихого болота мерзкой деревеньки, от тупого отца, посвятившего жизнь нравоучениям, регулярно читаемым непутевой дочери, любящей танцульки и парней, от матери с ее бесконечными молитвами и лицемерием. В общем, уйти от всего того, что окружало ее с самого рождения, того, что она ненавидела всеми фибрами своей души.
– Как нам тебя звать? – вклинилась в разговор Лера. – Я Лера, а он Слава!
– Двуногие, зачем вы проникли на нашу территорию? Разве вы не знаете, что каждый двуногий, которого мы застигнем на почве и под почвой, будет убит? Как вы вообще осмелились сюда прийти, наглые твари? Проникнуть в наш Зал совета? Поистине вашей наглости нет предела! Вы будете убиты.