Глядя на своих дружинников, он видел в их взглядах такую же решимость идти до конца. Там, в прошлой жизни, таких он встречал мало, народу видел много, в тысячи раз больше, но ЛЮДЕЙ – неизмеримо меньше. Людей, готовых рискнуть своим благополучием. Людей, готовых умереть, для того чтобы жили другие, которых они и в глаза не видели, только потому что они считали себя мужчинами и почитали это своим долгом. А ведь все они имели семьи.
Сэр Андрэ пока этого еще не видел, но из лощины, по которой двигался орочий караван, появилось два десятка орков, стремящихся на перехват людей.
– Видел, как нас Бил ждал, даже три раза кашу разогревал.
И наконец лава с копьями наперевес достигает строя, но ее натиск заметно снижен. Вновь звучит горн – и потерявшая атакующий темп конница врезается в ощетинившийся двухметровыми копьями строй пехоты. Теряя воинов, они все же пробивают первую шеренгу. Неся большие потери, степняки разрывают вторую, но на третью сил и напора уже не остается, и конница вязнет, а впереди еще и четвертая. Нет более плачевного зрелища, чем завязшая в пешем строю обученной пехоты конница. Прорвавшихся сквозь первые две шеренги быстро и безжалостно уничтожают – и вот строй опять восстановлен. Из задних рядов вновь летят дротики, которые на такой мизерной дистанции собирают обильный урожай смертей.
– Роберт, я не люблю загадок. Говори прямо. Зачем пришел?
– Это еще с какой радости? – искренне удивился Белтон.