— А ну вас! — бросает Юу в сердцах. — Я отправляюсь к Государыне, а вы можете пререкаться до самого вечера. Ты со мной, Ник?
Это интересно. Даже Хотуру чуточку расслабился.
Бэру склонил голову. Лев Львов терпит Синюю Цитадель лишь до тех пор, пока считает её полезной. А может, уже ревнует к влиянию синих… вот это было бы очень скверно — Владыка с таким нравом может решить, что в его праве уничтожить святую обитель, которой уже пять сотен лет, которая основана Святейшим Мринну, Третьим Пророком, лично — которая была до Прайда и будет после… которая первой из святых общин Чанграна приняла Линору, приняла его страстные мечты о Лянчине, присягнула на верность, стала его несгибаемым клинком… Всё забыто…
Хенту вытащил кресало и высек искру. Фитиль в полупустой светильне тускло вспыхнул — и Хенту увидел Нельгу, сидящего на коленях посреди комнаты, рядом с окровавленным франтом. Нельгу, прижав ладони к груди — сквозь пальцы лилось чёрное — поднял на Хенту глаза, в которых отразился маленький огонёк, сказал каким-то детским голосом: «А меня убили…» — и мягко завалился на бок. Его глаза остановились и остекленели. Дориту, державший чангранца за грудки, врезал им о стену так, что барак вздрогнул — и отшвырнул отяжелевшее тело в сторону, как мешок.
Сам Творец намекает Бэру, что нельзя принять ни одного необдуманного решения. Я буду смотреть на всё своими и только своими глазами, подумал Бэру — и не допущу ни одного непоправимого поступка. Возможно, судьба Лянчина, судьба Прайда и судьба мира — в руках стражей Синей Цитадели. Надлежит служить свету и истине, как бы ад не толкал правоверных с пути.
Бэру слушал, чувствуя незнакомую боль в душе. Как, по-моему, это достойно? О чём вообще говорит этот нелепый ребёнок — с бесплотным?! О плоти, о женщине, о родах, о младенцах… о том, что бойцы, священники и владыки вырастают из младенцев, а младенцы — плод женского тела. О том зле, обиходно называемом добром, которое сожгло наши души и наше детство. Вот что мудрый Когу имел против этого мальчика с чистыми глазами — он заставляет сомневаться! Своей болтовнёй мальчишка заставил усомниться в себе Синего Дракона! Это же больно, бездна адова! Больно сомневаться! Синие стражи не знают сомнений — и оттого непобедимы и неуязвимы, слово Завета заставляет замолчать могучих мужей — и вот маленький бледный мышонок…