Я убью варварскую свободу севера. Северную искренность, вызывающую вспышки острой боли. Готовность к жертве не ради священного искуса, а ради плотской любви. Жертвенность — свойство любви духовной, не мирской. Жертвенность останется там, где ей быть надлежит — в Синей Цитадели. А мир останется там, где ему быть надлежит.
— Здорово… — пробормотал Анну, думая, как ко всему этому относиться. — Лев Львов собирается на большую войну, а у нас беспорядки в тылу… Ладно. А кто видел Синего Дракона?
Бэру никогда не чувствовал себя спокойно и хорошо во дворце Прайда. Не любил — и был уверен, что не полюбит.
Анну бы сбежал по лестнице вниз, и схватил бы коня за повод, и придержал бы стремя — но на него напал какой-то странный столбняк. Он только пожирал подъезжающих глазами и пытался уместить в голове то, что произошло.
Не то, чтобы Кирри перестал бояться, но попытки вырваться прекратил. У него появилась смутная тень надежды.
Ри-Ё две луны подряд так часто слышал эту речь, что понимал — с пятого на десятое, без оттенков и тонкостей, но смысл схватывал. Говорить мучительно стеснялся. Слыша, как лянчинцы коверкают его язык, Ри-Ё легко представлял себе, как будет выглядеть его собственная попытка заговорить с ними на языке юга. Смешно и глупо как минимум. Ри-Ё не хотел быть смешным и глупым в глазах южан, в особенности — жестоких и заносчивых лянчинских аристократов.