— Ты всегда была фанатичным служакой, — улыбнулся Мидоху.
Тут почти ничего не растёт. Только русло давным-давно исчезнувшей реки затянуто, как паутиной из тонких чёрных верёвок или колючей проволоки, странным местным растением. По весне оно даже цветёт: на гибких его усах или жгутах, усеянных колючками — бледно-лиловые мотыльки цветков, нежные и невесомые, с завитыми усиками тычинок. Раскрываются цветки на рассвете, пока ещё прохладно — и закрываются к белокалильному полудню, пряча розоватые крылышки в восковые бурые капсулы чашелистиков. Я почему-то вспоминаю розовую акацию в Тай-Е.
У Ри-Ё хватило сил улыбнуться по-настоящему.
Кирри отпирает шлюз: информационная директория сканирует его зрачки и отпечаток ладони. Сделано красиво: если не знаешь, где вход — ни за что не найдёшь.
— Ты, брат — пока брат — слушай, — говорит пожилому Анну, останавливая Эткуру, схватившегося за меч. — Ты Львёнка Льва оскорбил. За такое — смерть. Мои люди убили бы тебя, если бы не земли приграничные. Я знаю — вы живёте в тревоге. Но — ты оскорбил. Напрасно. Знаешь Печать Прайда?
Гобну поджал губы, как обиженная старая женщина.