— Не огорчайся, миленький, — сказала Ви-Э. — Ещё немного — и мы победим.
— Это волки! — кричит Элсу так, что я понимаю: командный голос он вполне может выработать. — Это такие же волки, как все волки! Кто может поручиться, что его ждёт в бою? Он может быть ранен, убит, покалечен, может стать чужим трофеем! Вас учили бросать братьев?! Так вот, лично я братьев не бросаю!
Простые волки жили в шатрах. В конце осени и зимой там было не так уж и приятно — ледяной ветер с гор выстуживал их по ночам до изморози на утоптанном земляном полу — но волкам, воякам, хозяевам мира, не пристало жаловаться на трудности и лишения. Лагерь провонял выгребными ямами, конским и верблюжьим навозом и прочей дрянью — но смешно было бы выращивать тут миндаль или розы. Вдобавок, если кому-нибудь не везло подцепить лихорадку или ещё какую-нибудь дрянь — он смело мог считать себя покойником. Поэтому все обитатели лагеря изо всех сил ждали войны. После года такой жизни на войне всем казалось веселее и безопаснее — чего и требовалось добиться.
Синий песчаный дракон. Чешуя — воронёный панцирь, ужасная морда с неживыми жёлтыми глазами, вся в наростах, рогах и бородавках, мощные лапы с кривыми когтями — лапы, на которых дракон может и лошадь, и буйвола в рывке догнать, хвост — тяжеленная палица с шипами… Хладнокровная, безжалостная, стремительная, безобразная тварь. И вот это всё Прайд дружно считает внутренней сущностью Бэру.
Кирри отстегнул пояс с ножнами и бросил его на песок.
Бесплотные рабы приносят вино, лепёшки, от которых пахнет не северными вафлями, а настоящим горячим хлебом, и большое блюдо с тушёным мясом. Никто, впрочем, до еды почти не дотрагивается, только Элсу берёт из корзины горстку орехов и сухих ломтиков плодов т-чень. Бесплотный священник поощрительно улыбается.