Физиономия у него была сонная, глаза слипались. После операции профессор всегда заваливался на диван у себя в кабинете – «регенерировал энергетические потери».
– Сто восемьдесят и тридцать? – хмыкнул Шницлер. – Подождем. Установите пока угол. И приготовьте материал.
Она оттолкнула Антона, упала лицом в подушку и зарыдала. Узкие плечи тряслись, дрожали острые лопатки. Но прикоснуться к ней, чтобы погладить, утешить, Антон уже не смел.
– Турма налево ходи! Там ходи! – кричал входящим Филя, стоя на лестнице. – Право не ходи, там горело всё, нет ничего! Лево ходи!
До старого окопа Антон дошел быстрее, чем за десять минут – быстро шагал. Куда больше времени понадобилось, чтоб найти Hyoscyamus niger. Где-то на холмике видел он невзрачные грязно-лиловые цветки.
Сейчас, впервые за много лет, приснилась Елена, и он ужасно обрадовался, что видит ее, слышит голос. Хотя сцена, которую вновь проживал постанывающий во сне узник, была мучительна.