Со временем Антону выделили целую повозку с кучером из мобилизованных крестьян. Запас лекарств пополнялся в каждом городке, где имелась аптека. В шикарном кожаном саквояже лежал инструментарий, которым не побрезговал бы сам профессор Шницлер.
Антон поднимался по ступенькам, все глядели ему вслед, и от этого было еще страшнее.
– Пожалуй, можно закругляться. Чисто. Пациент молодец, и мы молодцы. Сейчас будем зашивать.
Весна! Самая свежая, самая солнечная, самая лучшая весна в истории России – нет, в истории всего человечества, потому что Бастилию взяли летом, и потом, там же по толпе из пушек стреляли и носили на пиках окровавленные головы, а у нас никаких ужасов не было. Свобода победила почти бескровно, почти без выстрелов. Что такое две или три сотни жертв для двухсполовиноймиллионного Петрограда, для стосорокамиллионной страны?
И опять улыбнулась, не скривилась на тыканье.
«Ну и день, ну и день», – повторял он задыхаясь.